Right here, right now.
С днем рождения! ))) Правда, уже прошедшим )))узкоспецифично
***
Судьями последней инстанции всегда выступали галактические аудиторы. Потому что после разрушительных звездных войн победителя на глаз было определить очень трудно, как и решить, кому должны достаться оспариваемые территории.
— Обменяйтесь балансами и отчетами о прибылях и убытках, — железным голосом приказал верховный аудитор. — Сторона, потерпевшая наибольший урон от соперника, будет объявлена проигравшей.
Император зыркнул на своего вечного противника — канцлера, и бросил на стол красивую папку с гербом и короной. Канцлер положил свой отчет скромно и просто, он был переплетен в синий коленкор и украшен почему-то вышивкой. Цветочками. Советники императора жадно схватили документ и уволокли в правительственную ложу, куда размеренно проследовал и сам император. Канцлер прямо на месте открыл чужой баланс, перелистнул пояснительную записку, хихикнул, подхватил отчет и понес к своим людям.
— Ну? — спросил император, закрывая за собой дверь. — Что у них там, сколько убытка? В три раза больше, чем у нас?
— Нет, — одними губами ответил самый юный и неопытный адъютант, мальчик из хорошей семьи. — У них… прибыль.
Его толкнули в бок, но было поздно, император вырвал бумаги и сел с ним прямо на пол, глядя на цифру чистой прибыли — пятьсот миллионов. Придворные, переглянувшись, присели за ним, располагаясь кто где.
— Это вранье, сейчас выведем их на чистую воду, — сказал император, расчехляя ручку как кинжал и яростно отчеркивая графы. — Где их основные средства? Их нет! Потому что я сам лично их уничтожил, весь их флот со всеми штурмовиками и крейсерами. Это как минимум сто пятьдесят миллионов убытка. Где он отражен у них?
— Нигде, — пискнул замминистра. — Полностью самортизированы. Еще перед войной. Использовался повышающий коэффициент для основных средств, функционирующих в агрессивной среде. Это у нас все новенькое… было.
Император запустил в него ручкой и замминистра ускользнул в приоткрытую дверь до того, как ручка врезалась в дверное полотно.
— Ладно, но их склады я тоже разбомбил, откуда у них эти запасы в балансе? — император покраснел от бешенства, глядя на цифру. — Почему не списаны в убыток? Сырье, материалы? Их же нет в реальности!
— Это не сырье, — прошептал министр социальной защиты. — Это затраты незавершенного производства. Вы разбомбили все промышленные объекты, а производственные затраты списываются только одновременно с выпуском продукции. А когда он теперь будет, кругом руины, а вложения остались.
— Какая нахрен разница? — вспылил император. — Я своими глазами видел, что готовой продукции тоже было миллионов на двести.
— Тю, та вона ж не ихняя, — добродушно поправил его интендант, закончивший только цефейский кондитерский колледж и попавший в правительство благодаря удачной женитьбе, поэтому говоривший как бог на душу положит. — Она франко-склад, самовывоз по условиям контракта. Товар покупателя, который еще за ним не приехал.
— Он и понес убытки, которые ему в случае форс-мажора возместит страховая компания, — поддакнул секретарь. — Правда, не скоро и не полном объеме, потому что у него франшиза по этому контракту — пятьдесят процентов.
— Жадный дурак, — хладнокровно охарактеризовал невидимого покупателя император, которому стало легче от того, что кому-то тоже плохо от этой войны, а не ему одному. — Кстати, кто он, этот несчастный?
— Мы, — мрачно сказал военный министр. — Это же была ваша стратегическая гениальная идея — купить у них на корню все товары нарпотреба перед самой войной, чтобы они потом умерли с голоду. Мы купили. Только не вывезли. Не успели. Вы же велели напасть внезапно.
Император почувствовал, как глаза у него застилает кровавым туманом от желания задушить всех присутствующих, включая военного министра и министра социальной защиты, отползавшего к выходу. Он вернулся к проклятой синей обложке, лихорадочно ее листая, и надеясь, что графа кредиторской задолженности будет пустой, это хоть немного объяснит прибыль — списать кредиторку в доход каждый дурак умеет, аудиторы все равно ее восстановят. Но кредиторка стояла на месте, как ей полагалось — почти такая же, как за прошлый налоговый период. А вот дебиторка напротив, была такой огромной, что просто радовала глаз. Хорошо, когда кто-то должен твоим врагам кучу денег, но вряд ли они ее когда-нибудь получат, война всех разорила. По-хорошему, ее придется списать в убыток, наверняка должник в стадии банкротства. Можно будет и об этом сказать аудиторам — недостоверное отображение данных в балансе.
Он оторвал проклятый баланс от основания и отбросил в сторону — отчет о прибылях и убытках всегда нагляднее.
— Выручка, себестоимость, валовый доход, это понятно, — бормотал он, скользя пальцем по строкам, — Прочие расходы… Вот! Прочие доходы! Нашел! Вот она, их прибыль! Нарисовали себе какие-то мифические доходы, откуда? Что сюда входит? Фиктивные штрафы союзникам наложили за невыполнение условий по поставкам, которые потом простят по дружбе года через три после истечения исковой давности? Поэтому дебиторка раздутая?
— Курсовые разницы, — тихо сказал интендант, медленно отступая туда же, куда удрал замминистра. — Положительные. Война, курс валюты растет, инфляция…
— Я не идиот, — рявкнул император. — Я что, не знаю, зачем войны начинаются? На чем они их сделали, а? Что-то я не вижу у них на счетах валюты в таком количестве. Расчетные счета пустые же? Казна тоже. Тогда что они переоценили на такую сумму?
— Дебиторку, — бледнея, ответил секретарь. — Она… валютная.
— Валютная? Каким надо быть кретином, чтобы накануне войны покупать за валюту. Ладно мы, идиоты, разбомбили свой же товар, но хотя бы за него никому не должны.
Он поднял голову, напуганный всеобщий молчанием, которое установилось в ложе.
— Что? — напрягся он. — Мы его купили. Мы его купили перед нападением! Вы сами это сказали!
— Не оплатили, — прошептал военный министр. — Право собственности переходит по отгрузке, в момент подписания накладной. А оплата по курсу на день платежа. Контракт же ВЭД, а они на общей системе. Метод начисления. Курс растет каждый день.
Император хотел сказать, что он повесит всех до единого на придорожных столбах за предательство и саботаж, но вместо этого сел на пол, держась за сердце. Почему они не выбрали валютой контракта их имперскую единицу? Почему никто не сказал?
Врач подбежал к нему с аптечкой, по дороге повторяя всем разойтись и дать воздуха. И потом все время водил под носом бутылкой с нашатырем, пока из зала несли носилки, укладывали, выносили…
В больнице император успокоился под действием уколов, потом подумал, что расстреливать некого. Тот же канцлер еще до войны намекал, что может познакомить с этой попаданкой, узнать, как в их мире дела ведутся, опыт перенять, пока она здесь, а то опять улетит. Но нет, Академию же кончил, на себя обязанности главного бухгалтера возложил. Завоеванные территории банкротам не светят, и войну он проиграл. Канцлера назначили конкурсным управляющим, и попаданка эта дела империи принимает. Увидеть бы ее хоть одним глазком, валькирию бухучета. Но куда уж теперь.
Император посмотрел в окно, где бурно и радостно праздновали день победы, и тоже выпил в честь праздника.
Еще одну таблетку валидола.
