Анима
– Ничего не потерял, дорогой? – услышал я незнакомый женский голос. Последнее, что ожидаешь услышать в собственной супружеской спальне, живя в счастливом браке в состоянии перманентно возобновляемого то по одному, то по другому поводу медового месяца. Когда вселенные то и дело оказываются висящими на волоске, а им это и так свойственно, бывает, что каждый раз – как первый раз…
Проснулся я в полном изумлении. И тут же пожалел, что проснулся. Я находился в Пандорике. И медленно, очень медленно до меня стало доходить, что все, что я только что помнил как свою бурную, но приятную жизнь, было иллюзией. Еще одним сном. Помню, когда-то я был рад, что мне не снилась здесь Ривер, я знал, как будет тяжело просыпаться.
Но что вот это за галлюцинация? Помню, тут как-то вполне реалистично возникали Рассилон или Доктор – кажется, я даже убил его здесь пару раз. Что еще делать в Пандорике?
Незнакомка, казавшаяся в то же время абсурдно знакомой на каком-то бессознательном уровне, улыбнулась. Игриво. Но глаза, подведенные черным карандашом, оставались холодными и бесцветными – будто у них вовсе не было радужек. Старомодное черное платье, перчатки, шляпка, зонтик-тросточка.
– Признавайся. Кто ты? – спросил я. В конце концов, кто тут хозяин в моей Пандорике?
– О, ты знаешь, кто я, – усмехнулась она. – Как я понимаю, у меня тут целая вечность?
– Ошибаешься. Это у меня тут целая вечность. А вот все остальные – то явятся, то растворятся.
– Превосходная защита от жизни во всех ее проявлениях, – со смешком кивнула незнакомка.
– От смерти тоже.
Она пожала плечами.
– Может быть, жизнь – это и есть возможность умереть?
– Ты бы ею воспользовалась?
Она рассмеялась.
– Что ж, даже не знаю, считать ли превосходной идеей попытку отыскать себя, где бы я ни находилась в данный момент… Никогда не знаешь, куда заведет телепатический, или любой другой поиск.
– И как, нашла?
– Можно сказать и так. – Она села на воображаемый стул, закинув ногу на ногу, поставила перед собой зонтик-тросточку и задумчиво положила подбородок на его изящную ручку. – Не могу сказать, что мне здесь нравится. Немного бесперспективно, тебе не кажется?
– Кто знает?
– Кто, как не ты, дорогой?! – Она подмигнула самым нахальным образом, но почему-то мне казалось, что ей не весело. – Пора двигаться дальше. Мне, если не тебе. Доктор!.. – она выдержала паузу, насмешливо глядя мне в глаза, а за насмешкой пряталась целая вечность, тоскливая, как адский вихрь, и неприметная за вечным единственным мгновением. – Доктор Ченг!.. – И требовательно стукнула зонтиком об пол.
Иллюзия рассыпалась. Я перевел дух и забарахтался в постели. Уф! Ура!.. Пандорика рассыпалась тоже… Если, конечно… К черту «если»! Все-таки это был сон. Я облегченно ткнулся носом в красную шелковую наволочку и подавил желание вцепиться в нее зубами и пожевать, чтобы попробовать реальность на вкус. Руки Ривер вопросительно скользнули по моим плечам, и я с готовностью повернулся, чтобы взглянуть на нее.
– Кошмар? – спросила она удивленно. – Или какая-то замечательная идея?
– Первое, наверное. Бывает. Иногда снится, что я все еще в Пандорике.
Она кивнула. Такое и правда изредка бывало. Реальности то и дело пересекаются, задевают старые следы и натянутые нити. Что-то, случившееся однажды, возвращается как тень, как порой и то, чего еще не было, или то, что не случится на самом деле никогда. В этой реальности.
– Правда, очень странное ощущение на этот раз. Будто какой-то реальный ментальный контакт. С кем-то, с кем я не хотел встречаться. Боюсь, что… или не боюсь, но, кажется, образ Пандорики был защитой, водоразделом, воротами, через которые не нужно пускать что-то в этот новый мир.
– Ты знаешь, кто это был?
Я помолчал, раздумывая.
– Только догадываюсь. Кажется, это был старый я. Но выглядело жутко странно. Это было… была моя…
«Ничего не потерял, дорогой?» – Потерял ее? Часть себя? И почему это «она»? Потому что…
– Анима, – продолжил я удивленно. – Как по-твоему, Ривер, мог я где-то по какой-то причине посеять собственную аниму?..
Она засмеялась, потянулась ко мне и поцеловала долгим поцелуем.
– Зачем она тебе, когда у тебя есть я?! – спросила Ривер, как только к нам вернулось дыхание.
– Логично! – ответил я и вернул ей поцелуй.
3.11.2014
И новенькое.
Летучий корабль
Мастер очень гордился своим небесным кораблем, хотя здесь, на Антее, это был вовсе не величественный авианосец, а изящная прогулочная яхта с настоящими парусами! Телескопические мачты были складными, а помимо системы антигравитационных пластин судно обладало еще и винтом – на случай штиля или особенной лени, или просто перемены настроения команды, которая всегда могла поставить все действия с парусами на автоматику или вовсе сложить мачты, закрыть палубу пуле... скорее торпедонепробиваемым стеклянным колпаком и нырнуть сверкающим болидом в ближайшее приглянувшееся море. Мастер полагал, что все это весьма исторично, хоть и выдернуто из разных эпох – зато под настроение можно было представлять себе что угодно и, в конце концов, для повелителей времени совершенно естественно чувствовать себя вне времени! Справа по борту пролетел косяк гигантских перелетных колибри, а за ними блестящей цепочкой потянулись патрулировавшие воздушное пространство токлафаны, в качестве салюта устроившие над кораблем небольшое, но эффектное и стремительное представление из фигур высшего пилотажа. Мастер помахал им рукой. Ривер не было лень возиться с парусами, она энергично управлялась с лебедками и увлеченно ловила ветер. Мастер с удовольствием следил за женой, но паруса надоели ему несколько раньше, так что он потягивал коктейль через соломинку и то и дело поглядывал на пульт дистанционного управления.
– Дорогая, мороженое растает! – позвал он наконец.
– Тогда не отключай терморегулятор на блюдце! – парировала запыхавшаяся, но довольная Ривер.
– Это будет неаутентично!
– Аутентично? – Ривер звонко рассмеялась. – Что на этом корабле для тебя аутентично? Настоящий такелаж, или то, что мы сейчас проплываем на высоте пяти тысяч метров над уровнем моря? – Еще неясно было, с чем аутентично то, что на палубе при этом сохранялась очень даже приемлемая температура и ветер, наполнявший паруса, не сдувал с нее все начисто. Конечно, это было сплошным научно-техническим мухлежом. Но очень приятным и комфортным мухлежом.
– Мороженое! – сказал Мастер. – С орешками.
– А куда делся шоколад?
– Я его съел.
– Как ты мог?!.. – всполошенно воскликнула Ривер и вернулась к плетеному столику с расставленными вокруг легкими креслами. Посмотрев на свою вазочку с мороженным, она облегченно усмехнулась. – Это было коварно! Решил меня испугать?
– Свой шоколад я честно съел.
– Как ты можешь тут сидеть и есть мороженое? – упрекнула Ривер. – Ты хоть что-нибудь смыслишь в романтике?
– Я? – удивился Мастер. – Я же построил этот корабль. Просто… я тут кое о чем думаю. Не знаю, как тебе понравится эта идея, но по-моему, она очень романтичная!
– Да? – Ложечка замерла в воздухе. Ривер настороженно глянула на мужа из-под развевающихся кудряшек. Только теперь ей показалось, что он и впрямь не просто скучает вместо того, чтобы обозревать окрестности с носа корабля или «вороньего гнезда», а испытывает какое-то нездоровое возбуждение, отвлекающее его от прогулки. И это было очень подозрительно…
– Что это за идея?.. – спросила она осторожно.
– Почему бы нам не спасти Омегу? – напрямик спросил Мастер.
Ривер подумала, что это очень хорошо, что она уже проглотила положенное в рот мороженное, и положила ложечку на стол.
– Какого еще Омегу? – на всякий случай уточнила она. Мало ли, вдруг это был какой-нибудь средневековый парусник с названием «Омега».
– Того самого Омегу! – разулыбался ее довольный муж, заметив на лице рассудительной супруги замешательство. – Одного из основателей нашей цивилизации, великого ученого!.. Все равно он там, в черной дыре никому больше не нужен, а нам может пригодиться.
Ривер несколько секунд ловила ртом воздух.
– Как только тебе такое в голову пришло?..
– Как ни крути, генофонд, которым мы располагаем, бедноват для полноценного нового старта целой цивилизации. За счет Омеги мы сможем неплохо… разнообразить меню.
– Но как ты собираешься это сделать? Омега безумен и озлоблен… Помнишь, что случилось, когда повелители времени вернули Рассилона? И он состоит теперь из антиматерии!
– Да. Но Омега – не Рассилон. И я тоже был безумен, – Мастер посерьезнел, рассеянно ковыряя ложечкой мороженое. – Но это неважно. Что, если мы выкрадем его в тот момент, когда он еще не был сумасшедшим? В самый момент создания Ока Гармонии? Мы не дадим ему шанса сойти с ума или переродиться в создание из антиматерии. В тот момент его роль в истории была закончена, мы никому ничем не помешаем. К тому же, мы даже не совсем в той же самой вселенной, тут пока ослаблено напряжение причинно-следственных связей. Это может быть неплохим шансом достать Омегу из черной дыры безнаказанно.
– Ну, знаешь ли, это все звучит очень сомнительно.
– Как бы то ни было, это пока только идея! – делано легко отмахнулся Мастер. – Я думаю, стоит проконсультироваться еще кое с кем, прежде чем мы это сделаем.
«Прежде чем мы это сделаем» – слова звучали уверенно, и прозвенели в ушах Ривер чуть не похоронным звоном.
– С Доктором? – спросила она почти безнадежно.
– Нет, – бодро ответил Мастер. – С эфемерами. И с их друзьями – «гравитационными старцами». Вокруг черной дыры совершенно зверская гравитация.
– И не говори…
– Они должны быть экспертами в этом вопросе… Я рад, что ты одобряешь!
– Я… э… стоп, не то чтобы одобряю. Но надеюсь, что ты не будешь спешить, и мы все обдумаем трезво.
В конце концов, всегда оставался шанс, что Мастер загорится еще какой-нибудь гениальной идеей, прежде чем до конца додумает эту, но что-то в резкости его движений и лихорадочном блеске глаз подсказывало, что на это едва ли стоит надеяться.
– Ну конечно же! – прозвучало фирменно неубедительно.
Ривер вздохнула и зачерпнула еще немного мороженого. Мастер наконец дотянулся до дистанционного управления, и из невидимых динамиков хлынула музыка.
– О боже, – сказала Ривер. – Это что, Вагнер? С каких это пор?!..
– В небольших дозах классика очень даже воодушевляет. Навевает мысли о скрипящей и пыльной старине глубокой. Я думал, ты оценишь – «Летучий голландец» на Небесном корабле… Должен же хоть один «Летучий голландец» действительно уметь летать.
– Какое счастье, что ты не назвал этот летучий го… корабль «Голландцем»!
– Да, всего лишь «Моби-Диком». Думаешь, не стоит его переименовывать?
– Зови меня капитаном Ахавом, – буркнула Ривер, и с решительным видом опустила на переносицу темные очки. – Так вот знаешь что, скажу прямо – по-моему, это идиотская затея!
– Уверен, я смогу тебя переубедить. В конце концов, это же всего лишь Омега.
– Что значит «всего лишь Омега»?!
– Без своего безумия и антиматерии он безобиден. Ну… примерно как Доктор.
– Не стоит верить всем древним легендам.
– Или рассказам Доктора?
Ривер сурово глянула поверх очков.
– «Доктор лжет!» – сказала она веско. – Не говоря о том, что безобидность Доктора сильно преувеличена, «Руку Омеги» Омега изобрел до того, как попал в черную дыру. И это страшное оружие.
– Каждый может немного увлечься. Это было время смелых экспериментов. Кстати говоря, как наше.
– Мастер!
– Ладно, ладно, понимаю, я слишком давлю, это слишком неожиданная мысль, ты к ней еще не привыкла. Наверное, если бы я услышал такое без подготовки, мне тоже было бы неуютно.
– Надеюсь, эфемеры мудрее тебя, и откажутся участвовать в этом кошмаре, да и тебя переубедят.
– Возможно, – слишком легко согласился Мастер, и Ривер заподозрила, что он уже с ними поговорил, и они оказались не против. В своей очаровательной манере делать вид, что у каждого есть выбор, и у каждого есть право получить сполна все, что за этот выбор может причитаться…
– Сделай-ка музыку погромче, – сказала она, погружаясь в раздумья. Все-таки, почему «Летучий голландец»? В этом сквозил какой-то признак квантовой запутанности с «Эвридикой» Омеги. Но почему тогда не «Орфей и Эвридика»? – Ты знаешь, что сам предощущаешь катастрофу? – спросила она вслух, снимая очки.
Мастер слегка вздрогнул и выключил музыку.
– Чепуха, дорогая. Но Вагнер и правда как-то не освежает.
– Скрипучая пыльная старина. Это ты хочешь достать на свет? Оживить призраков? Может быть, последовать за ними?
– Ривер, мы же повелители времени. На самом деле, для нас не существует никакой скрипучей пыльной старины. «Все лепестки увядших роз свежи, как никогда, Вернется в реки полнотой утекшая вода. Все, что погибло, может быть, надеется не зря, Когда забрезжит в сотый раз вчерашняя заря!»
Ривер усмехнулась.
– И все-таки, благоразумнее держаться подальше от призраков.
– Наверное. От призраков – уж точно.
«Я не хочу тебя потерять, – подумала она. – Но кто знает…»
18.04.15
Лунная барка
– А вы уверены, что вам нужен этот парень? – осторожно спросил Харт.
– Парень? – переспросил я, предупреждающе приподняв бровь.
– Омега. – Харт деланно пренебрежительно дернул плечом и посмотрел в небо над астрономической башней, слегка опираясь о парапет. В вышине пролетали антейские стрижи и токлафаны – примерно одинаковыми резкими росчерками. – Я слышал, он не очень-то в себе.
– Он великий ученый.
– Ну, ученые, они…
– Все сумасшедшие? – рассмеялся я. – Как мы? То есть, как я?
читать дальше– Кхм! – Харт прочистил горло. – Я имел в виду, что он может быть опасен для вас. А я все-таки шеф безопасности тут.
– Едва ли будет опасен. Если все сделать по моему плану, мы вытащим его из прошлого в тот момент, когда он был еще вполне в своем уме.
Харт задумчиво кивнул.
– А был ли? Все эти истории об отрезанных руках…
– О, тот парень сам сошел с ума и сжег одну из своих рук, другую не успел…
– А отчего он сошел с ума?
Ходили слухи, что сам характер континуума в той зоне очень тому способствовал.
– Вероятно, он был к тому предрасположен.
– Может быть, уже в тот момент поздно вытаскивать и Омегу? Я слышал, что что-то не в порядке с той частью космоса.
Или, может быть, потом стало не в порядке.
– Я уже подумывал об этом. Но тогда влияние было еще недолгим, эффект может быть обратим. В конце концов, кто из нас никогда не был безумен, пусть первым бросит камень.
Харт покивал, глядя в небо.
– Тут ваша таймледи, – намекающе заметил он. – И несколько сотен детишек. И еще на других планетах.
– Мм?..
– Этот ваш Омега – один из столпов прежней цивилизации. Как думаете, на какую роль он согласится в этой? Какой долей власти и почета удовлетворится?
– Хм.
– Я уверен, об этом вы думали тоже.
Я пристально посмотрел на Харта.
– Да, конечно, думал. Но каково оставлять кого-то где-то без всяких шансов выбраться? Навечно.
– Как во временном пузыре? – проницательно спросил Харт.
– Да… пожалуй, это тоже.
– Вас, кажется, поразило, что Доктор не стал открывать его, когда была возможность. И обрадовало, потому что все, что вы создали, не полетело в тартарары, но и чем-то смутило.
Я пожал плечами. Небо над нами успело здорово потемнеть, в нем болтался с десяток антейских лун – выглядящих как разбросанные обрезки ногтей. Помнится, когда мы с Ривер смотрели на них в последний раз, я сказал ей, что знаю, что такое Нагльфар – корабль из ногтей мертвецов. Это просто корабль конца времени, составленный из миллиардов, – если брать масштаб планет, – или триллионов, если брать что-то покрупнее, «минувших лун», которыми так любили измерять время на Земле.
– Как бы могущественны вы, повелители времени, ни были, вы не можете сохранить и спасти все, что вам захочется.
– Может быть, только потому, что кто-то из нас позволяет себе так думать?
– Может быть. А еще… Есть ли в пространственно-временном континууме такое понятие, как «навечно»? Все мы – повелители времени, агенты времени, – постоянно это опровергаем. «Не сейчас» не всегда означает «никогда». А в конце может случиться то, что изменит любое начало.
– А вот это верно.
– И ведь эти… эфемеры, они же сказали, что в другой версии той же вселенной все будет в порядке для старого Галлифрея.
– Да уж, хотел бы я знать, где там я… Наверное, хорошо, что не знаю!
– И увы, – кажется, Харт начал впадать в сентиментальное настроение, – далеко не все, о чем мы думаем, жаждет наших прикосновений…
– Мм? – О чем это он. Понятно, что и о вмешательстве куда попало тоже. – Выбирался на выходные в гости к Джеку?
– Да, сыграли пару партий, – рассмеялся Харт. – Мерзавец выиграл. Но о чем грустить? У него Земля, у меня Антея. Нельзя выиграть все сразу.
– Или только потому, что мы позволяем себе так думать, – посмеялся я.
Но пожалуй, оба мы уже знали, что Омега подождет. К началу его истории нет смысла торопиться, если уж вообще ее трогать. Я сам был в курсе, что иногда не знаю, когда следует остановиться, и никогда не слушаю, когда мне об этом говорят прямо. Но иногда решение все же приходит само. Когда вспоминаешь о том, что еще может быть в опасности из-за твоих действий, кроме тебя. Каким бы ни было непривычным это чувство.
30.05.15
Нагльфар
Харт ушел по своим делам, а я остался на башне, в раздумье. Разговор напомнил мне еще кое о чем.
Насколько мы все меняемся? Насколько изменился я? Изменился ли? Вот уже годы я занят одним проектом. Никаких завоеваний, никаких катастроф, принесенных в другие миры, никаких уничтожений чужих планет в пыль. Но потому ли, что хоть что-то во мне изменилось? Отлично, я больше не слышу назойливый стук в голове, но иногда отчетливо слышу свой пульс, и впечатление не слишком различно.
читать дальшеУ меня есть мой Новый Галлифрей. И мне не приходится ни с кем воевать за власть над ним. Ривер – услада моей души, моя партнерша и практически создательница всего, что он собой представляет. Доктор – кочевник, никогда не задерживающийся надолго. Пастух Авель, приглядывающий за совсем другим стадом. А я спокоен и умиротворен лишь потому, что у меня есть это новое царство? Безопасен для остального мира, пока оно есть.
Что же будет, если я его потеряю? – Пальцы сами собой сжались так, что мне показалось, что парапет под ними с хрустом поддается. – Вселенной придется очень пожалеть об этом, рыдать кровавыми слезами о каждой моей потере. Агонизировать в пожирающем пламени, миллионах черных дыр, остывать до срока.
Что отделяет нас от чудовищ в нас самих? Только присутствие того, что мы могли бы назвать своим? И так или иначе, я знаю, что так будет не всегда.
Пусть не Омега, не Даврос, не кто-то другой из старого мира, всегда будет множество других, у кого нет того, что им нужно. Легионы чудовищ, многих из которых породим мы сами, неспособные вручить каждому по его вселенной. Рано или поздно они вступят в игру. И Вселенная все равно заплачет о других своих детях. А затем замрет и остынет, и омертвеет.
Мы можем только оттягивать этот момент, делая вид, что все в порядке, и упорно строить свой карточный домик. Единственное, что лежит между нами и неизбежным концом – это время. Свет от десятка лун, разбросанных как синеватые обрезки ногтей мертвецов – не самый здоровый эфир. Но то, что есть конец, не должно отменять того, что всегда должно быть и начало. А из-под света этих лун еще можно уйти к тем, кто тебя ждет.
03.06.15
Император Антарктиды
посвящается Джону Нэшу
– Тыкакой-то мрачный в последнее время, – заметила Ривер. – Что происходит? Грустишь о том, что передумал спасать Омегу?
– Может быть. Подумай только – сохранять благоразумие, не делать глупостей, это неплохо для… консервации образа жизни на какое-то время. Но это не совсем то, что мы есть, и с чего мы начинали.
Она некоторое время поглядывала на меня с тревогой.
– Ты же не хочешь сказать…
– Нет, я ничего не хочу разрушить, – ответил я уныло. – Вообще ничего.
– Знаешь… – сказала она. – У меня есть идея. Хочу познакомить тебя с одним молодым человеком…
– Не смешно, – попытался пошутить я.
– Не в том смысле, дорогой. – Она картинно нахмурилась. – Может быть, иногда нам нужны подтверждения обычных вещей. Предупреждаю – он немного безумен!
Я рассмеялся:
– Хочешь познакомить меня с одним безумцем, вместо другого?
– Можешь считать так. – Она схватила меня за руку и потащила в ТАРДИС. – Давай, давай. Тебе это будет полезно.
Когда мы прибыли куда бы то ни было, она открыла дверь, выглянула из нее и поманила меня за собой.
– Он здесь.
Мы оказались в довольно холодной каморке. За изрисованным маркером стеклом падал снег. Бледный и худой молодой человек смотрел то на нас, то на этот снег примерно одинаковым равнодушным взглядом.
– Вы настоящие? – спросил он.
– Да, Джон, – ласково сказала Ривер. – Но мы из другого мира, ты же понимаешь.
Он усмехнулся, кивнул и снова уставился в окно.
– Ты открыл кое-что, – сказала она, и в его глазах что-то зажглось. – О равновесии. Помнишь? Ты можешь рассказать об этом очень коротко. Изложить на одном листе бумаги. Расскажешь нам? Это же так просто – для тебя. Ты расскажешь нам, а потом всем остальным. И они послушают тебя. Обещаю.
Он какое-то время смотрел на нее рассеянным взглядом:
– Хорошо, Императрица, ради тебя!
– Императрица?.. – прошипел я заинтересованно у нее за плечом.
– Мы – равные, – улыбнулся молодой человек. – Я ведь император Антарктиды. А ты, кстати, кто?
– Мм… – Я пожал плечами. Ладно, похоже, тут и правда все свои… – Император другого мира.
– Это хорошо! – он с энтузиазмом кивнул головой. – Вот видите, это оно и есть – равновесие в действии! Там, здесь, так или иначе! Понимаете, сколько бы ни было игроков в игре, если она продолжается достаточно долго, рано или поздно находится точка равновесия, от нарушения которой никто ничего не выиграет!..
Мы проболтали примерно час, во время которого он что-то очень быстро набрасывал на листках.
– Это его диссертация! – шепнула мне Ривер. – Хорошо, что мы заглянули, он так оживился и наконец подробно все расписал…
– Ну вот и все! – воскликнул он. – Все так просто! – и гордо подровнял стопку листов.
– Спасибо тебе, Джон! – Ривер поднялась с убогого стула, сияя царственной улыбкой.
– Ты ведь придешь как-нибудь еще? – спросил он и, стрельнув на меня глазами, поправился: – Вы ведь еще придете?
– Мы всегда где-то рядом, – сказала Ривер. – В пространстве или во времени. И мы верим в тебя.
Она поцеловала его по-матерински в щечку и утащила меня обратно в ТАРДИС.
– Спасибо, Ривер! – воскликнул я, когда дверь закрылась. – Но ты понимаешь, что это ничего не меняет. Равновесие по Нэшу не отменяет ни эволюции, ни стрелы времени и постоянных изменений мира!..
– Но оно тоже существует! Вот в чем дело! – сказала она. – Наравне с эволюцией и стрелой времени. Есть время, когда деревья и хотели бы расти выше других, чтобы вырваться ближе к солнцу, но от этого они больше теряют, чем выигрывают. Но они выигрывают – когда ловят момент, который у них есть, и наслаждаются им.
– Если это именно тот момент, в котором бессмысленно выигрывать больше.
– А кого ты хотел бы переиграть сейчас, – приподняла бровь Ривер, – Императора Антарктиды? Мы опережаем окружающий мир вполне достаточно для того, чтобы начать проигрывать, сражаясь с самими собой за бессмысленное превосходство неизвестно над кем.
– Возможно, ты права.
– И я просто не хочу, чтобы ты грустил, – добавила Ривер. – Если хочешь спасти Омегу, почему не весь мир? Не всех подряд, каждую инфузорию-туфельку от ее тяжелой судьбы? Почему не Нэша от его болезни?
– Я бы подумал об этом…
– Я знаю, что думал, я видела. И знаешь что? Я люблю тебя за это!
Я недоуменно моргнул.
– Что?
– Ты бы переписал все правила во вселенной, если бы мог. А потом еще раз, и так бесконечно. Как ты думаешь, мог бы ты создать вселенную с полным равновесием?..
– Мм… вряд ли…
– И было бы тебе там интересно?
– Не уверен… – Перед глазами промелькнула эпическая фантазия Рассилона о бестелесных сущностях в полнейшей пустоте, где нет ни пространства, ни времени. – Но ведь друг друга мы спасли!
Ривер загадочно улыбнулась.
– Знаешь, так говорил Доктор, но мы же теперь все равные. Вселенная велика, и в ней иногда случаются чудеса. Особенно, если ждать очень, очень долго…
05.06.15